q_w_z | Анна вяжет чесночную косу

Прочитайте, я давно такого не читал хорошего

Анна вяжет чесночную косу. Жарко. Анна укрылась от солнца под плетеным навесом и ловко мнёт тугие стебли. Кожа на пальцах сухая и потрескавшаяся, тёмная. Чеснок жемчужный, почти прозрачный, освобождённый из устрицы грядки и пахнущий тайнами империй. Чеснока много. Что-то, если повезет, она продаст у остановки рядом с магазином. Но это если повезёт. Кому он там нужен, этот чеснок? У всех свой. Студенты, что живут на базе, чесноком не интересуются. Надо ехать в Бахчисарай или хотя бы до поворота на Обсерваторию, там ещё есть надежда, что купят.

Обычно она раздаёт чеснок гостям, родственникам соседей или посылает дочери в Харьков с оказией. Тогда она собирает посылку: маленькие оранжевые тыквы, чеснок, бобы, мешочки с травами, сушеные яблоки, варенье из айвы и варенье из вишни. Оказия случается каждый год. Сервер, сосед, в августе ездит в Харьков на своем автомобиле к другу. Это друг, с которым они вместе воевали. Они воевали на той же войне, на которой воевал и её сын. Сын уже умер. Давно, и не от войны. Умер от хитрой болезни, которая так долго жила в нем, что он уже привык и не обращал внимания на боли где-то под ребрами слева.

Они были несильные, эти боли. Сын всегда приезжал по осени, чтобы побыть с ней, правил крышу, чинил сетку курам, перекапывал огород. Земля многократно рожавшая, удобренная, перебранная руками, не требовала его труда, но он перекапывал, исполняя этот осенний ритуал. Он останавливался в летнем домике, считая почему-то себя гостем. Вставал непоздно, окатывал своё красивое мускулистое тело из ведра ещё неуспевшей согреться на солнце водой, жарил на кухне яичницу со шкварками, принимал таблетку и потом сидел на крашеных ступенях, задумчиво смотря на пепел своей сигареты.

Сын вышел в отставку в сорок пять, за год до того, как все вокруг поменялось, и даже деньги стали называться по-другому. Устроился работать в кооператив. Чем-то торговал, казался счастливым. Может быть, он и был счастлив, убаюканный своей женой-москвичкой, с которой у Анны за двадцать лет так и не получилось оказаться родными. Вначале ещё пыталась быть хорошей свекровью, но что-то не клеилось. Чувствовала она в невестке даже не неприязнь, а просто какое-то спокойное и вялое равнодушие. «Пусть ей, - думала Анна, - Пусть живут, как знают. Нечего мне лезть». После похорон, невестка отдала ей чемодан с наградами, письмами, тремя комплектами майорских погон, какими-то блокнотами, рисунками. И не потому отдала, чтобы у матери что-то осталось от взрослой и самостоятельной жизни сына, а потому, что сама не могла со всем этим оставаться. Она плакала тогда. Очень сильно плакала, и Анна поняла, что невестка любила её мальчика, что бы она сама себе и не придумывала. Приезжала потом, жила по несколько дней все в том же летнем домике, ходила купаться на ставок, привозила с рынка в Симферополе перец и вечерами, заколов булавками рукава сарафана, закатывала на веранде банки.
...
дальше http://kabyz.livejournal.com/186674.html